Герои трои и греции в троянской войне. Троянская война. Побег Энея из Трои

В Тёмные века (XI-IX вв. до н. э.), наступившие , по дорогам Греции странствовали бродячие певцы. Их приглашали в дома и дворцы, угощали за столом рядом с хозяевами, а после трапе зы гости собирались послушать истории о богах и героях. Певцы декламировали стихи-гекзаметры и подыгрывали себе на лире. Самым известным из них был Гомер. Его принято считать автором двух эпических поэм - «Илиады» (об осаде Трои) и «Одиссеи» (о возвращении из похода царя греческого острова Итака Одиссея), при этом многие литературоведы сходятся во мнении, что сами поэмы создавались не одно столетие и несут на себе следы разных эпох. Ещё в древности о Гомере почти ничего не было известно. Говорили, будто бы он происходил с острова Хиос и был слепым. спорят за право называться его родиной. Учёные считают, что Гомер жил примерно в 850-750 гг. до н. э. К этому времени поэмы сложились уже как цельные литературные произведения.

Гомер рассказал, как город Троя был разрушен ахейцами после многолетней осады. Причиной войны послужило похищение троянским царевичем Парисом жены спартанского царя Минелая Елены. Случилось так, что три богини - Гера, Афина и Афродита - обратились к юноше с вопросом, кто из них самая прекрасная. Афродита пообещала царевичу любовь самой красивой женщины в мире, если он назовет её. Парис признал Афродиту прекраснейшей, и Гера и Афина затаили на него злобу.

Самая красивая женщина жила в Спарте. Она была так прекрасна, что все греческие цари хотели взять её в жёны. Елена выбрала Менелая, брата Агамемнона, царя Микен. По совету Одиссея все прежние женихи Елены поклялись помочь Менелаю, если кто-либо попытается отнять у него жену. Через некоторое время Парис по делам торговли отправился в Спарту. Там он встретил Елену и загорелся страстью, а Афродита помогла ему завладеть сердцем царицы. Влюблённые бежали в Трою под защиту отца Париса, царя Приама. Помня о клятве, микенские цари под предводительством Агамемнона собрались в поход. Среди них был и самый храбрый Ахилл, и самый хитрый Одиссей. Троя представляла собой мощную крепость, и штурмовать её оказалось нелегко. Десять лет ахейское войско простояло под стенами города, так и не добившись победы. Обороной руководил старший сын Приама Гектор, храбрый воин, поль-зовавшийся любовью сограждан.

Наконец, Одиссей придумал хитрость. построили огромного деревянного коня, в брюхе которого спрятались воины. Коня оставили у стен города, а сами демонстративно отплыли на кораблях домой. Троянцы поверили, что враг ушёл, и затащили коня в город, радуясь такому необычному трофею. Ночью воины, прятавшиеся внутри коня, выбрались наружу, открыли городские ворота и впустили в Трою своих товарищей, которые, как оказалось, незаметно вернулись к стенам города. Троя пала. Ахейцы уничтожили почти всех мужчин, а женщин и детей увели в рабство.

Современные учёные считают, что Троянская война произошла в 1240-1230 гг. до н. э. Её реальной причиной могло послужить торговое соперничество между Троей и союзом микенских царей. В древности греки верили в правдивость мифов о Троянской войне. И действительно, если изъять из «Илиады» и «Одиссеи» деяния богов, то поэмы выглядят как подробные исторические хроники.

Гомер даже передаёт длинный список кораблей, отправившихся в поход против Трои. Иначе смотрели на дело историки XVIII-XIX вв., для них «Илиада» и «Одиссея» были литературными произведениями, сюжет которых вымышлен от начала до конца.

Это предвзятое мнение смогли перевернуть только раскопки немецкого археолога любителя Генриха Шлимана. Он был убеждён в том, что персонажи Гомера - реальные исторические лица. С детства Шлиман глубоко переживал трагедию Трои и мечтал найти этот загадочный город. Сын пастора, он долгие годы занимался предпринимательством, пока в один прекрасный день не скопил достаточно денег, чтобы начать раскопки. В 1871 г. Шлиман отправился на северо-запад полуострова Малая Азия, в местность, которая в древности называлась Троада, где, по указаниям Гомера, располагалась Троя. Греки ещё называли её Илионом, откуда и произошло название поэмы - «Илиада». В XIX в. эти земли принадлежали Османской империи. Договорившись с турецким правительством, Шлиман приступил к раскопкам на холме Гиссарлык, географическое положение которого соответствовало описанию Гомера. Удача улыбнулась ему. Холм скрывал развалины не одного, а девяти городов, сменявших друг друга на протяжении двадцати веков.

Шлиман провёл несколько экспедиций на Гиссарлык. Решающей оказалась четвёртая. Гомеровской Троей археолог посчитал поселение, расположенное во втором слое снизу. Для того чтобы добраться до него, Шлиману пришлось «снести» остатки по крайней мере ещё семи городов, хранивших много ценных находок. Во втором слое Шлиман обнаружил Скейские ворота, башню, сидя на которой Елена показывала Приаму греческих полководцев, .

Открытия Шлимана потрясли научный мир. Не оставалось сомнений в том, что Гомер поведал о ре ально происходившей войне. Однако продолжение раскопок профессиональными исследователями дали неожиданный результат: город, который Шлиман принял за Трою, старше Троянской войны на тысячу лет. Саму же Трою, если, конечно, это была она, Шлиман «сбросил» вместе с семью верхними слоями. Утверждение археолога любителя, будто он «смотрел в лицо Агамемнону», тоже оказалось ошибочным. В могилах покоились люди, жившие за несколько столетий до Троянской войны.

Но самое главное - находки показали, что , далека от хорошо знакомой по «Илиаде» и «Одиссее» греческой архаики. Она древнее, гораздо выше по уровню раз-вития и намного богаче. Гомер писал свои поэмы через пять-шесть веков после гибели микенского мира. Он не мог себе даже вообразить дворцов с водопроводами и фресками, в которых трудились тысячи невольни-ков. Он показывает быт людей таким, каким он стал в его время, после нашествия варваров-дорийцев.

Цари у Гомера живут немногим лучше, чем простые люди. Их деревянные дома, окружённые частоколом, имеют земляной пол, потолок покрыт сажей. У порога дворца Одиссея благоухает навозная куча, на которой лежит его любимый пёс Аргус. Женихи Пенелопы во время пиров сами закалывают и свежуют животных. Царь сказочно богатого народа феаков Алкиной имеет «пятьдесят рукодельниц невольных», которые мелят муку, и пятьдесят ткачих. Его дочь Навсекая с подругами сама стирает бельё на берегу моря. Пенелопа прядёт и ткёт со служанками. Быт гомеровских героев патриархален и прост. Отец Одиссея Лаэрт сам обрабатывал мотыгой землю, а царевич Парис пас стада в горах, где и повстречал трёх спорящих богинь...

Вокруг раскопок Трои до сих пор не утихают споры. Тот ли город нашёл Шлиман? Благодаря обнаружению и прочтению документов из архива хеттских царей известно, что этот народ торговал с Троей и Илионом. знали их как два разных города в Малой Азии и называли Труиса и Вилуса. Как бы то ни было, в результате раскопок торопливого и не слишком внимательного любителя мир впервые познакомился с микенской культурой. Эта цивилизация затмила своим блеском и богатством всё, что до того было известно о ранней истории Греции.

Троянская война является важной вехой в греческой мифологии. Парис, сын короля Трои, приглашается на обсуждение красоты трех богинь Олимпа. Взамен на его вердикт, ему обещана самая красивая женщина в мире. Поскольку Елена к тому времени была уже замужем за королем Спарты, Парис похищает ее в Трое.

Похищение Елены Прекрасной порождает десятилетнюю Троянскую войну между греками и троянцами. В конце концов, она разрешается не сражением, а уловкой Одиссея: спрятанные в деревянной лошади («Троянский конь») греческие воины попадают в вражеский город и ночью открывают ворота товарищам. Таким образом, Троя была взята и уничтожена.

Троянская война является центральным событием греческой мифологии.

Божественный спор и похищение Елены Прекрасной

Поводом для Троянской войны было похищение Елены Прекрасной сыном короля Трои Парисом.

На свадьбу Пелея и Фетиды были приглашены все греческие боги и богини, кроме Эриды, богини раздора. В отместку она приходит незваной и развязывает спор: в середине праздника в центр божественного общества она бросает золотое яблоко, на котором написано «Самой красивой» (отсюда происходит «Яблоко раздора»). Возникает ожесточенный спор о том, кто самая красивая среди богинь на Олимпе — Гера, жена Зевса, богиня мудрости или Афродита, богиня любви.

Зевс хочет закончить спор. Поэтому он дает право на суждение Парису, сыну троянского царя Приама, кому должно принадлежать яблоко (это решение — так называемое «Суд Париса»). Парис награждает яблоком богиню Афродиту, поскольку он считает её самой красивой женщиной в мире. Однако, Парис влюбляется в Елену, которая уже замужем за Менелаем, королем Спарты, и хочет выкупить титул красавицы у Афродиты. Это не удаётся ему и поэтому Парис похищает Елену Прекрасную (Троянскую).

Менелай требует возвращения жены, но спартанцы отказываются возвращать Елену. Тогда могущественный брат Менелая Агамемнон, который был царем Микен, объединяет греческую армию и возглавляет высшее командование. На греческой стороне было много храбрых героев, из которых наиболее важную роль сыграли Одиссей, царь Итаки и Ахиллес, сын Пелея и Фетиды.

На троянской стороне выступали, прежде всего, Гектор, сын царя Приама, и Эней, сын Афродиты. Греческие боги также принимают стороны: и Афина поддерживают греков, Афродита и Аполлон помогают троянцам.

Гнев Ахиллеса

Троя осаждается десять лет, но греки не могут захватить город. На десятом году в греческой армии происходит раскол: Ахиллес был лишен Агамемноном его возлюбленной рабыни Брисеиды. Из гнева Ахиллес уходит. Но когда его лучший друг Патрокл был убит Гектором, Ахиллес хочет отомстить, и возвращается в борьбу с Троей. Он был неуязвим, погрузившисьв младенчестве в воды Стикса — только пятка, за которую его удерживала мать, оставалась уязвимой (отсюда уязвимая точка или слабая точка человека называется «ахиллесовой пятой»).

Ахиллес победил и убил Гектора и потащил его вокруг гробницы Патрокла. Царь Приам выпрашивает тело своего сына у Ахиллесса, и похоронная процессия уходит. Сам Ахиллес был убит Парисом, чья стрела управлялась Аполлоном и попала в ахиллесову пяту.

Окончание войны и завоевание Трои, произошло благодаря уловке Одиссея: по его совету греки строят деревянного коня («Троянский конь»), в чьем животе прячутся самые смелые герои. Конь был оставлен у ворот города Трои, греческие корабли отступили.

Троянцы верят, что греки отказались от осады и оставили коня в качестве подарка троянцам. Несмотря на предупреждения Лаокоона об опасности, они затаскивают коня в город, чтобы посвятить его богине Афине. Ночью греческие бойцы тайно выходят из деревянного коня, призывают корабли огненными факелами и открывают ворота греческим воинам. Таким образом, Троя была окончательно завоевана и уничтожена.

Побег Энея из Трои

Троянский царь Приам, его семья и его воины были убиты или захвачены. Но Эней убегает из горящего города, спасая не только своего отца Анхиза, которого он выносит на своих плечах, но и его сына Аскания. После долгих скитаний он прибывает в Италию, где его потомки основали Рим. Таким образом, Троя связана с мифами, окружающими основание Рима.

Мифологические источники

Гомер, в 8 веке до нашей эры В «Илиаде» описывает только решающую заключительную фазу десятилетней войны, начиная с эпизода «гнев Ахиллеса» вплоть до смерти и захоронения Гектора. Предыстория и сама Троянская война (божественный спор и похищение Елены) довольно ярко вплетены в повествование. Точно так же конец войны, завоевание и разрушение Трои также косвенно описаны в «Одиссее».

Историчность троянской войны

Были написаны задолго до Гомера и передавались устно из поколения в поколение, пока Гомер не изложил их в письменной форме. Миф отражает традиционную поэзию и легенду, исторически недоказанное прошлое. Вопрос об историчности Троянской войны остается спорным. Хотя события войны не подтверждены археологическими выводами, многие ученые считают, что миф основан на реальных событиях в период микенской колонизации в Малой Азии (в XIII веке до нашей эры).

Троя (тур. Truva), второе название - Илион, древний город на северо-западе Малой Азии, у побережья Эгейского моря. Была известна благодаря древнегреческим эпосам, обнаружена в 1870 гг. при раскопках Г.Шлиманом холма Гиссарлык. Особую известность город приобрел, благодаря мифам о Троянской войне и событиям, описанным в поэме Гомера "Илиада", согласно которым 10 летняя война коалиции ахейских царей во главе с Агамемноном - царем Микен против Трои закончилась падением города - крепости. Народ, населявший Трою, в древнегреческих источниках именуется тевкрами.

Троя - мифический город. В течение многих веков реальность существования Трои ставилась под сомнение - она существовала, как город из легенды. Но всегда находились люди, ищущие в событиях "Илиады" отражение реальной истории. Однако серьезные попытки поиска древнего города были предприняты лишь в XIX веке. В 1870 году Генрих Шлиман во время раскопок горного селения Гиссрлык на турецком побережье, наткнулся на руины древнего города. Продолжив раскопки на глубину 15 метров, он раскопал сокровища, относившиеся к древней и высокоразвитой цивилизации. Это и были руины знаменитой гомеровской Трои. Стоит отметить, что Шлиман раскопал город, который был построен раньше (за 1000 лет до троянской войны), дальнейшие исследования показали, что он просто прошел Трою насквозь, так как она был воздвигнута на руинах найденного им древнего города.

Троя и Атлантида - одно и то же. В 1992 году Эберхардом Цангером было выдвинуто предположение, что Троя и Атлантида - это один и тот же город. Он строил теорию на сходстве описания городов в древних легендах. Однако распространения и научной основы у этого предположения не было. Широкой поддержки данная гипотеза не получила.

Троянская война разгорелась из-за женщины. Согласно греческой легенде, Троянская война вспыхнула из за того, что один из 50 сыновей царя Приама - Парис, похитил прекрасную Елену - жену спартанского царя Менелая. Греки выслали войска именно для того, чтобы забрать Елену. Однако, по мнению некоторых историков, это, скорее всего, только вершина конфликта, то есть та последняя капля, которая дала предпосылку войне. До этого, предположительно, было множество торговых войн между греками и троянцами, которые контролировали торговлю на всем побережье в районе пролива Дарданеллы.

Троя продержалась 10 лет благодаря помощи из вне. Согласно имеющимся источникам, войско Агамемнона расположилось лагерем перед городом на берегу моря, не осадив крепость со всех сторон. Этим воспользовался царь Трои Приам, установивший тесные связи с Карией, Лидией и другими районами Малой Азии, которые в течение войны оказывали ему помощь. В результате война оказалась очень затяжной.

Троянский конь существовал на самом деле. Это один из немногих эпизодов той войны, который так и не нашел своего археологического и исторического подтверждения. Более того, в Илиаде о коне нет ни слова, зато Гомер его подробно описывает в своей "Одиссее". А все события, связанные с троянским конем и их подробности были описаны римским поэтом Вергилием в "Энеиде", 1 в. до н.э., т.е. почти 1200 лет спустя. Некоторые историки предполагают, что под троянским конем понималось какое-либо оружие, например, таран. Другие утверждают, что так Гомер назвал греческие морские суда. Возможно, что коня вовсе не было, а Гомер использовал его в своей поэме, как символ гибели доверчивых троянцев.

Троянский конь попал в город благодаря хитрой уловке греков. По легенде греки распространили слух, будто существует пророчество, что если деревянный конь будет стоять в стенах Трои, он сможет вечно защищать город от греческих набегов. Большинство жителей города склонялось к тому, что коня надо ввести в город. Однако были и противники. Жрец Лаокоон предлагал сжечь коня или сбросить его со скалы. Он даже метнул в коня копьем, и все услышали, что конь внутри пуст. Вскоре был пленен грек по имени Синон, рассказавший Приаму, что греки выстроили коня в честь богини Афины, чтобы искупить многолетнее кровопролитие. За этим последовали трагические события: во время жертвоприношения богу моря Посейдону из воды выплыли два огромных змея, которые задушили жреца и его сыновей. Увидев в этом предзнаменование свыше, троянцы решили вкатить коня в город. Он был так огромен, что не пролез в ворота и пришлось разобрать часть стены.

Троянский конь стал причиной падения Трои. По легенде, в ночь после того, как конь попал в город, Синон выпустил из его чрева прятавшихся внутри воинов, которые быстро перебили стражу и распахнули городские ворота. Уснувший после буйных празднеств город, даже не оказал сильного сопротивления. Несколько троянских воинов во главе с Энеем пытались спасти дворец и царя. По древнегреческим мифам, дворец пал благодаря великану Неоптолему, сыну Ахилла, который разбил парадную дверь своим топором и убил царя Приама.

Генрих Шлиман, нашедший Трою и скопивший за жизнь огромное состояние, родился в бедной семье. Он родился в 1822 году в семье сельского пастора. Его родина - небольшая немецкая деревушка возле польской границы. Мать умерла, когда ему было 9 лет. Отец был суровым, непредсказуемым и эгоцентричным человеком, очень любившим женщин (за что и лишился должности). В 14 лет Генриха разлучили с его первой любовью - девочкой Минной. Когда Генриху было 25 лет и он уже становился знаменитым бизнесменом, он, наконец, в письме попросил руки Минны у ее отца. В ответе было сказано, что Минна вышла замуж за фермера. Это сообщение окончательно разбило его сердце. Страсть к Древней Греции появилась в душе мальчика благодаря отцу, который читал "Илиаду" детям по вечерам, а после подарил сыну книгу по мировой истории с иллюстрациями. В 1840 году, после долгой и изнурительной работы в бакалейной лавке едва не стоившей ему жизни, Генрих садится на корабль отправляющийся в Венесуэлу. 12 декабря 1841 года корабль попал в шторм и Шлиман был выброшен в ледяное море, от гибели его спас бочонок, за который он держался до тех пор, пока его не спасли. За свою жизнь он выучил 17 языков и сколотил крупное состояние. Однако пиком его карьеры были раскопки великой Трои.

Раскопки Трои Генрих Шлиман предпринял из-за неустроенности в личной жизни. Это не исключено. В 1852 году Генрих Шлиман, имевший много дел в Санкт-Петербурге женился на Екатерине Лыжиной. Этот брак длился 17 лет и оказался для него абсолютно пусты. Будучи человеком страстным по натуре, он взял в жены здравомыслящую женщину, которая была к нему холодна. В результате, он чуть ни оказался на грани безумия. Несчастливая пара имела троих детей, но Шлиману это не принесло счастья. От отчаяния он сколотил еще одно состояние, продавая краску индиго. Кроме того, он вплотную занялся греческим языком. В нем появлялась неумолимая тяга к путешествиям. В 1868 году он решил поехать на Итаку и организовать свою первую экспедицию. Далее он отправился в сторону Константинополя, в те места, где по "Илиаде" находилась Троя и начал раскопки на холме Гиссарлык. Это был его первый шаг на пути в великую Трою.

Украшения Елены троянской Шлиман примерял своей второй жене. Со второй женой Генриха познакомил его старый друг, это была 17-летняя гречанка София Энгастроменос. По некоторым источникам, когда в 1873 году Шлиман нашел знаменитые сокровища Трои (10000 золотых предметов), он перенес их наверх с помощью своей второй жены, которую безмерно любил. Среди них были две роскошные диадемы. Надев одну из них на голову Софии, Генрих произнес: "Драгоценность, которую носила Елена Троянская, теперь украшает мою жену". На одной из фотографий она действительно изображена в великолепных украшениях древности.

Троянские сокровища были утеряны. В этом есть доля правды. Шлиманы передали 12000 предметов в Берлинский музей. Во время Второй мировой войны, этот бесценный клад был перенесен в бункер из которого исчез в 1945 году. Часть сокровищницы неожиданно объявилась в 1993 году в Москве. До сих пор нет ответа на вопрос: "Действительно ли это было золото Трои?".

При раскопках на Гиссарлыке было обнаружено несколько слоев-городов различных времен. Архиологи определили 9 слоев, которые относятся к различным годам. Их все называют Троей. От Трои I сохранилось лишь две башни. Трою II исследовал Шлиман, считая ее истинной Троей царя Приама. Троя VI была высшей точкой развития города, ее жители выгодно торговали с греками, однако этот город, похоже, был сильно разрушен землетрясением. Современные ученые считают, что найденная Троя VII и есть истинный город Гомеровской "Илиады". По утверждению историков, город пал в 1184 г. до н.э., будучи сожженным греками. Троя VIII восстановлена греческими колонистами, они же поставили здесь храм Афины. Троя IX принадлежит уже Римской империи. Хочется отметить, что раскопки показали, что Гомеровские описания очень точно описывают город.

При этих словах Одиссей улыбнулся и приказал Телемаху оставить их одних.

– Сейчас мы снова обретем друг друга, – объявил он. А потом пиршественный зал, который служанки уже привели в порядок, огласился кликами радости. Аэд извлекал сладкие звуки из своей лиры, вызывая у всех желание пуститься танцевать. Мужчины и разодетые женщины весело повели хоровод, и дом от топота ног их и гремел и дрожал. И все это – потому, что после многолетних скитаний Одиссей наконец вернулся домой, и все сердца были наполнены ликованием.

Основным источником при изложении истории Энея является Энеида, величайшая из поэм римских авторов. Она была написана в те времена, когда Август установил свою диктатуру в разваливающемся римском государстве, прекратив хаос, последовавший после убийства Цезаря. Твердой рукой он покончил с ужасами гражданских войн и установил так называемый PaxAugusta , длившийся около полувека. Вергилий и все его поколение с энтузиазмом приветствовали новый порядок. Энеида была написана с целью прославления Империи, создания образа великого национального героя и родоначальника «народа, призванного установить господство над миром». Именно патриотическими целями, вероятно, и объясняется переход от вполне человечного облика Энея, каковым он представлен в первых книгах поэмы, к образу чудовищного сверхчеловека в ее последних главах. В своем стремлении вылепить фигуру национального римского героя, по сравнению с которым все прочие герои выглядели бы незначительными, второстепенными персонажами, Вергилий в конце концов заводит себя в область чистой фантастики, хотя тенденция к преувеличению всегда была характерной чертой римлян. Ниже, естественно, используются римские имена богов; если какое-либо имя известно и в греческом и в латинском варианте, также используется его латинский вариант. Так, например, вместо греческой формы Одиссей употребляется ее латинский вариант: Улисс.

Сын Венеры Эней был одним из самых знаменитых героев, участвовавших в Троянской войне. В троянском войске он уступал только Гектору. После того как греки разрушили Трою, Энею с помощью его божественной матери удалось бежать из города вместе с отцом и маленьким сыном и отплыть на кораблях в поисках нового отечества.

После многолетних странствий и множества испытаний на суше и на море Эней попал в Италию, где он победил многочисленных врагов, пытавшихся не допустить его в страну, женился на дочери могучего царя и основал город. Он всегда считался подлинным основателем Рима, поскольку Ромул и Рем, его фактические основатели, родились в городе Альба Лонга, построенном его сыном.

Когда он отплывал из-под Трои, к нему присоединилось множество троянцев. Все они стремились найти новое место, где можно было бы поселиться, но где искать это «новое место», никто из них ясно не представлял. Они несколько раз пытались строить новый город, но каждый раз их изгоняли или неудачи, или недобрые предзнаменования. Наконец Энею приснился сон, в котором пенаты Трои сообщили ему, что поселиться ему и его спутникам суждено в стране, лежащей далеко к западу от Трои, Италии, называвшейся тогда Гесперией, что и означает «Страна Запада» . Тогда Эней и его спутники пребывали на острове Крите, и, хотя до обещанной им страны нужно было долго плыть по еще неизведанным морским путям, они были очень благодарны богам за надежду, что однажды у них все-таки появится свой собственный дом, и они тотчас же отправились в новый поход. Однако, прежде чем троянцы добрались до столь желанной им гавани, прошло очень много времени и случилось много такого, что, знай они об этом заранее, могло несколько охладить их пыл.

Хотя аргонавты плыли в направлении на восток от Греции, а Эней со спутниками – на запад от Крита, троянцам, как и Ясону, пришлось встретиться с гарпиями. Однако греческие герои были посмелее или же лучше владели мечом. Действительно, когда вмешалась Ирида, они уже были готовы перебить зловредных тварей. Но троянцев гарпии прогнали и вынудили снова выйти в море.

При своей следующей высадке на берег они, к своему большому удивлению, повстречали вдову Гектора Андромаху. После падения Трои она была отдала Неоптолему (вторым именем которого было Пирр), сыну Ахилла, заколовшему старца Приама прямо у алтаря. Он вскоре оставил Андромаху, чтобы жениться на Гермионе, дочери Елены. Но после этой свадьбы ему не суждено было прожить долго, и после его смерти ее взял замуж троянский прорицатель Гелен. Теперь они вдвоем правили страной и очень обрадовались, увидев Энея и его друзей. Они приняли их с величайшим гостеприимством, а на прощанье Гелен дал им несколько советов по поводу маршрута их дальнейшего путешествия. Они не должны высаживаться на ближайшем, восточном побережье Италии, поскольку оно заселено греками. Им же суждено поселиться на ее западном берегу, несколько к северу, но они ни в коем случае не должны выбирать кратчайших путей до этих мест и проплывать между Сицилией и Италией. Этот путь проходит через опаснейший пролив, который стерегут Скилла и Харибда, который аргонавты преодолели только потому, что им помогла Фетида, а Улисс потерял шестерых своих спутников. Не вполне ясно, как аргонавты на своем пути из Азии в Грецию попали к западному берегу Италии, как, впрочем, также неясно, зачем это понадобилось Улиссу, но, как бы там ни было, можно не сомневаться, что уж Геленто точно знал, где расположен этот пролив. А зная это, он дал Энею подробные указания, как миновать эту грозу мореходов – сделать крюк вокруг Сицилии и добраться до Италии в точке, лежащей много севернее водоворота, создаваемого Харибдой, и черной пещеры, в которую Скилла затягивала целые корабли.

Покинув своих гостеприимных хозяев и удачно обогнув восточную оконечность Италии, троянцы поплыли на юго-запад вокруг Сицилии, вполне доверяясь указаниям Гелена. Однако, несмотря на все предосторожности, которые описал Гелен, он, очевидно, упустил из виду, что в Сицилии, в ее южной части, теперь обитают киклопы. Поскольку Гелен не предупредил Энея о том, что высаживаться там не следует, троянцы добрались до острова еще до заката и не медля разбили на берегу лагерь. Вероятно, все они были бы переловлены и съедены, если бы ранним утром, когда киклопы еще не успели пробудиться, в лагерь не прибежал какой-то несчастный. Он бросился перед Энеем на колени. Он имел ужасающий вид: был бледен, как бывает бледен человек, уже наполовину мертвый от голода, его одежда держалась только на каких-то колючих шипах, а лицо закрывали длинные, падающие на него волосы. Оказалось, что он – один из спутников Одиссея, которого они позабыли в пещере Полифема. С этих пор он скитался по лесам, питаясь всем тем, что он мог только найти, в постоянном страхе, что на него натолкнется какой-либо из киклопов. По его словам, здесь их жило около ста, и все они были огромные и страшные, как Полифем. «Торопитесь! – настаивал он. – Вставайте и бегите как можно скорее. Быстрее рубите канаты, удерживающие ваши корабли у берега». Троянцы последовали его совету, усердно работая и стараясь не шуметь. Но лишь только они отошли от берега, как увидели, что к морю медленно пробирается слепой киклоп. Дойдя до воды, он начал промывать глазную впадину, в которой раньше у него помещался глаз и которая кровоточила до сих пор. Услышав плеск весел, он бросился на звук. Однако троянцы уже успели отойти от берега довольно далеко, прежде чем он попытался добраться до их кораблей. Море оказалось слишком глубоким даже для его огромного роста.

Этой опасности они счастливо избегли – но только для того, чтобы встретить другую, более страшную. Огибая Сицилию, они попали в такую бурю, какой не видели ни раньше, ни в дальнейшем. Волны поднимались так высоко, что их гребни достигали звезд, а провалы между ними – такой глубины, что обнажалось морское дно. Очевидно, это было нечто большее, чем обычная буря. Эту бурю наслала сама Юнона.

Она ненавидела всех троянцев, ни на миг не забывая о суде Париса, и была самым ожесточенным врагом Трои во время войны; к Энею же она испытывала особую ненависть. Она знала, что Риму, который будет основан людьми троянской крови, хотя и через несколько поколений после Энея, Парки определили покорить Карфаген, город, покровительствуемый и любимый ею превыше всех других городов на земле. Неясно, действительно ли она считала, что в состоянии противодействовать воле Мойр , что не было по силам даже Юпитеру, однако старалась сделать все, что в ее силах, чтобы погубить Энея. Для этого она обратилась к повелителю ветров Эолу, который совсем недавно пытался помочь Улиссу, и попросила его потопить троянский флот, обещая ему за это в жены прекраснейшую нимфу. В результате их уговора и разразилась эта чудовищной силы буря. Эол, несомненно, довел бы дело до желаемого Юноной конца, если бы в него не вмешался Нептун. Будучи братом Юноны, он был прекрасно осведомлен о ее манере вести дела, и его совершенно не устраивала ее попытка распоряжаться ветрами. Вместе с тем в обращении с Юноной он был так же осторожен, как сам Юпитер. Ни словом не обмолвившись Юноне, он известил Эола, что очень им недоволен. После чего успокоил волны, что дало троянцам возможность спокойно пристать к берегу. Буря отнесла их к северному побережью Африки. Это означало, что они все время плыли на юг от Сицилии. Как оказалось, они высадились совсем недалеко от Карфагена. Юнона же тотчас придумала, каким образом она может обратить прибытие троянцев в Африку к их невыгоде и пользе карфагенян.

Карфаген был основан женщиной по имени Дидона, которая продолжала в нем править, став в нем царицей и превратив его в мощный процветающий город. Сама она была, во-первых, красавицей, во-вторых, вдовой. Эней же потерял свою жену в ту ночь, когда бежал из Трои. Юнона намеревалась повлиять на обстоятельства так, чтобы Дидона и Эней влюбились друг в друга, и таким образом заставить Энея забыть об Италии и остаться с Дидоной в Карфагене. Это был очень хороший план, но только в нем не были учтены намерения Венеры. Та подозревала, какие мысли таятся в голове у Юноны, и была исполнена решимости помешать их воплощению. Она не возражала против любви Дидоны к Энею – тогда в Карфагене ему не будет причинено никакого вреда. Но вместе с тем намеревалась позаботиться о том, чтобы его чувство к Дидоне не было чем-то большим, чем глубокая признательность за оказанные ею заботу и внимание, и никоим образом не должно препятствовать его желанию отплыть в Италию, когда для этого наступит благоприятный момент. Поставив перед собой эту задачу, она отправилась на Олимп побеседовать с Юпитером. Ее глаза наполнились слезами, когда она приблизилась к нему. Любезный сын Эней почти погибает. А ведь он, царь смертных и богов, клялся ей, что Эней будет родоначальником народа, который однажды станет править миром. Юпитер рассмеялся и снял поцелуями ее слезы, а потом заявил, что все, в чем он поклялся, обязательно сбудется. Потомками Энея будут римляне, которым Парки судили владеть Империей, безграничной в пространстве и бесконечной во времени.

Я же могуществу их не кладу ни предела, ни срока,
Дам им вечную власть.

Венера покинула отца совершенно удовлетворенной, но, чтобы закрепить достигнутые ею успехи, решила обратиться за помощью к своему сыну Купидону. Дидона, полагала она, безусловно, и без посторонней помощи произведет должное впечатление на Энея, но сумеет ли сам Эней повести себя так, чтобы царица влюбилась в него. Было известно, что она не страдает излишней влюбчивостью. Цари всех окружающих Карфаген стран предлагали ей руку и сердце, но все их попытки заканчивались неудачей. Поэтому Венера и обратилась к Купидону, тотчас же пообещавшему ей, что воспламенит сердце Дидоны пламенем любви к Энею, как только она его увидит. Устроить же встречу между ними было для Венеры парой пустяков.

На следующее утро после высадки на берег Эней вместе со своим преданным другом Ахатом, оставив своих спутников на их разбитых волнами кораблях, отправился выяснять, в какую часть света их занесла судьба. Перед уходом он сказал им несколько слов ободрения.

О, друзья! Нам случалось с бедою и раньше встречаться!
Самое тяжкое все позади: и нашим мученьям
Бог положит предел; вы узнали Скиллы свирепость,
Между грохочущих скал проплыв; утесы киклопов
Ведомы вам; так отбросьте же страх и духом воспряньте!
Может быть, будет нам впредь об этом сладостно вспоминать.

Герои направились исследовать эту, пока еще неведомую им страну, и тут перед ними неожиданно предстала Венера в облике охотницы. Она объяснила им, где они находятся, и посоветовала направить свои стопы прямо в Карфаген, царица которого наверняка им поможет. Ободренные Венерой, они отправились по указанной ею дороге, защищаемые от посторонних взоров плотным облаком, которым их окутала богиня. Они благополучно добрались до города и незамеченными прошли по его шумным улицам. Перед большим храмом остановились, недоумевая, каким же образом им удастся попасть к царице. Дивясь этому великолепному храму, они неожиданно для себя увидели на его стенах сцены битв под Троей. Среди сражающихся был изображен и сам Эней. Они были поражены их портретному сходству, с каким были изображены их враги и друзья: вот сыновья Атрея, вот старец Приам, простирающий руки к Ахиллу, вот павший Гектор.

– Я снова обретаю смелость, – заметил, обращаясь к Ахату, Эней.
Где, в какой стороне не слыхали о наших страданьях?…
Слезы найдем мы и здесь, и здесь растрогает души
Смертных удел; не страшись: эта слава спасет нас, быть может.

В этот момент в сопровождении большой и пышной свиты появилась Дидона, прелестная, как сама Диана. Окружавшее Энея облако мгновенно рассеялось, и он предстал перед ней красивый, как Аполлон. Когда он объявил ей, кто он и как его зовут, царица очень милостиво приветствовала странников и пригласила быть ее гостями. Она прекрасно понимала, как чувствуют себя эти заброшенные на чужбину люди, поскольку сама совсем еще недавно прибыла в чужую ей Африку с немногими приверженцами, спасаясь от преследований собиравшегося убить ее брата.

– Сама страдавшая, я научилась помогать несчастным, – успокоила она троянцев.

В этот же вечер она устроила для гостей великолепное пиршество. Эней поведал свою историю, рассказав сперва о падении Трои, а затем о своих странствиях. Он говорил с воодушевлением, очень красноречиво, и возможно, Дидона и сама бы влюбилась в него, заслушавшись повествованием о его героических подвигах, да еще и поданным в блистательной форме, если бы в зале не присутствовало божество, но там уже находился Купидон, и выбора у Дидоны не было.

Некоторое время она была совершенно счастлива. Эней, казалось, целиком и полностью отдавал себя ей, а она, в свою очередь, одаривала его всем, чем только могла. Она давала ему понять, что ее город, как и она сама, находится в его полном распоряжении. Ему, несчастному скитальцу, прибывшему на разбитом корабле, оказывались такие же почести, как и ей. Она приказала карфагенянам почитать Энея, как ее соправителя. Спутники Энея тоже не были обойдены ее милостями. Не было такого, чего бы она не могла для них сделать. В своих отношениях с Энеем она стремилась только отдавать; для себя она не хотела ничего, кроме его любви. Эней же воспринимал дары ее великодушия как должное, с чувством большой удовлетворенности. Ни в чем себе не отказывая, он жил в одном дворце с прекраснейшей женщиной, могучей царицей, полюбившей его и старавшейся всячески ему угодить. Дидона устраивала для его забавы выезды на охоту и снова и снова упрашивала его рассказывать историю приключений.

Стоит ли удивляться, что мысль о необходимости плыть в какую-то далекую страну становилась для него все менее и менее привлекательной? Юнону же вполне устраивал такой поворот событий. Венера не волновалась на этот счет. Она понимала Юпитера гораздо лучше, чем его собственная жена, и была совершенно уверена в том, что рано или поздно Юпитер побудит Энея оставить это маленькое любовное приключение и отправиться в Италию. Она оказалась совершенно права. Вернувшись однажды к мыслям об Энее, Юпитер начал действовать вполне решительно. Он немедленно послал в Карфаген Меркурия, чтобы тот заставил Энея задуматься о скорейшем отплытии в Италию. Меркурий застал Энея на прогулке, пребывавшим в столь приятном для него состоянии вялого удовлетворенного самосозерцания. Он выглядел изящным щеголем: на боку у Энея висел украшенный яшмой великолепный меч, а на плечи был накинут восхитительный пурпурный плащ с вотканными в материю золотыми и серебряными нитями. И то и другое было, конечно, подарено ему Дидоной, плащ к тому же был соткан ее собственными руками. Внезапно над его ухом раздался суровый голос:

– Долго ли ты еще будешь прозябать среди всей этой суетной роскоши?

Эней резко обернулся и увидел Меркурия.

– Сам повелитель богов направил меня к тебе, – продолжал бог. – Он повелевает тебе отплывать на поиски царства, которое предназначено тебе судьбой. – С этими словами Меркурий исчез, как рассеивается в воздухе туман, оставив Энея в трепетном страхе, тотчас решившего следовать повелению Зевса, но вместе с тем до боли осознающего, насколько трудным будет расставание с Дидоной.

Эней призвал к себе всех прибывших с ним троянцев и приказал им готовить флот к отплытию, но делать это надлежало под покровом строгой секретности. Тем не менее Дидона узнала о его распоряжении и тотчас же послала за ним. Сначала она разговаривала с ним очень мягко, не в силах поверить, что Эней в самом деле хочет покинуть ее.

Не от меня ли бежишь? Заклинаю слезами моими,
Правой рукою твоей, что еще мне осталось, несчастной? -
Ложем нашей любви, недопетой брачною песней:
Если чем-нибудь я заслужила твою благодарность,
Если тебе я была хоть немного мила, -
Я умоляю тебя…

Эней ответил, что он никогда не забудет, как ласково она с ним обходилась. Но и она не должна забывать, что он ей не муж и волен оставить ее когда заблагорассудится. Отплывать ему приказал сам Юпитер, и он, Эней, обязан ему подчиниться.

– Прекрати свои жалобы, – упрашивал он Дидону. – Они приносят только огорчения.

Троянцы поступили весьма мудро, отплыв в ту же самую ночь. Одно слово царицы, и их отъезд стал бы просто невозможным. Эней стоял на палубе и вглядывался в стены Карфагена. Ему казалось, что они словно освещены пламенем большого пожара, и он гадал, что могло стать причиной его возникновения. Он так и не понял, что видел отсветы погребального костра Дидоны. Узнав, что Эней все-таки отплывает, она лишила себя жизни.

Путешествие из Карфагена до западного побережья Италии оказалось намного легче по сравнению с тем, которое троянцы совершили в обратном направлении. Большой потерей для всех стала гибель опытного кормчего Палинура, утонувшего, когда конец их мытарствам на море был уже близок.

Когда Эней гостил у прорицателя Гелена, тот посоветовал ему искать пещеру Сивиллы кумнской, женщины глубокой мудрости, которая могла предсказать будущее и дать полезный совет троянцам, какими должны быть их дальнейшие шаги. Эней нашел Сивиллу, и она обещала сопровождать его в подземный мир, где он узнает правду от своего отца Анхиза, скончавшегося как раз перед насланной Юноной бурей. Вместе с тем она предупредила его, что это будет нелегкое предприятие.

…О, рожденный от крови всевышних,
Сын Анхиза, поверь, в Аверн спуститься нетрудно.
День и ночь распахнуты двери в обиталище Дита.
Вспять шаги обратить и к небесному свету пробиться -
Вот что труднее всего.

Если он решится, она пойдет вместе с ним. Но прежде всего ему нужно найти на одном из деревьев ветвь с золотыми листьями, которую он должен обломить и взять с собой. Только с этой ветвью в руках его допустят в Аид. Эней в сопровождении преданного Ахата тотчас же пустился на поиски. Найти ее было совершенно невозможно. Почти потеряв надежду, они наконец забрели в самую чащу, где заметили двух голубков – птиц, посвященных Венере. Друзья последовали за ними, пока не вышли к Авернскому озеру с темной и дурно пахнущей водой, неподалеку от которого, как говорила Сивилла Энею, находилась пещера, из которой можно попасть прямо в Аид. Голубки вспорхнули на дерево, через густую листву которого можно было разглядеть какое-то ярко-желтое сияние. Это и была ветвь с золотыми листьями. Обрадованный Эней отломил ее и отнес Сивилле, после чего они отправились в подземный мир.

Эней и Сивилла входят в лодку Харона

До Энея там побывали и другие герои, не обнаружив там для себя ничего особенно страшного. Правда, толпы мятущихся душ все-таки устрашили Улисса, но Тесей, Геракл, Орфей и Полидевк больших препятствий на своем пути не встретили. Даже робкая Психея отважилась пойти в Аид в одиночку, чтобы добыть у Прозерпины волшебного снадобья для Венеры, и не увидела там никого страшнее трехглавого Кербера, которого смогла легко укротить с помощью медовой лепешки. Но на пути римского героя один ужас сменялся другим. Обряд, совершив который Сивилла рассчитывала начать их совместное путешествие, мог перепугать и самого смелого человека. В самый темный час на берегу озера перед пещерой она принесла в жертву Гекате, ужасной богине ночи, четырех черных бычков. Когда она положила жертвенные части их туш на пылающий на алтаре огонь, земля содрогнулась и закачалась у них под ногами и откуда-то издали сквозь тьму донесся лай собак. Крикнув Энею: «Теперь тебе понадобится все твое мужество!» – она метнулась в пещеру, и тот неустрашимо последовал за ней. Они скоро увидели себя на дороге, погруженной во тьму, что, однако, не помешало разглядеть им по обеим ее сторонам ужасающие фигуры.

Там, где начало пути, в преддверье сумрачном Орка
Скорбь ютится и с ней грызущие сердце Заботы,
Бледные здесь Болезни живут и унылая Старость,
Страх, Нищета, и Позор, и Голод, злобный советчик,
Муки и Тягостный Труд – ужасные виды обличья;
Смерть и брат ее Сон на другом обитают пороге,
Злобная Радость, Война, приносящая гибель, и здесь же
Дев Эвменид железный чертог и безумная Распря, -
Волосы-змеи у ней под кровавою вьются повязкой.
Вяз посредине стоит огромный и темный, раскинув
Старые ветви свои; сновидений лживое племя
Там находит приют, под каждым листком притаившись.
В том же преддверье толпой теснятся тени чудовищ;
Скиллы двувидные тут и кентавров стада обитают,
Тут Бриарей сторукий живет, и дракон из Лернейской
Топи шипит, и Химера огнем врагов устрашает,
Гарпии стаей вокруг великанов трехтелых летают…

Эней и Сивилла миновали их невредимыми и наконец достигли реки, через которую на лодке переправлялся какой-то старик. А на берегу они увидели зрелище, невольно вызывающее жалость и сочувствие: это были души, многочисленные, как листья, опадающие в лесу при первых зимних морозах. Все они простирали к перевозчику руки, умоляя его переправить их на другой берег. Но мрачный старик сам решал, кто из них может рассчитывать на место в его ладье: одних он пропускал, других отталкивал. Когда Эней выразил свое удивление происходящим, Сивилла объяснила ему, что они достигли места слияния двух великих рек преисподней: Кокита и Ахеронта. Перевозчика, как и следовало ожидать, звали Харон, а те, кого он не подпускал к своей лодке, были душами тех людей, которые не были погребены надлежащим образом. Они были обречены на бесцельные, бессмысленные скитания в течение нескольких сотен лет без какой-либо надежды найти себе место успокоения.

Когда Эней и его спутница приблизились к лодке, Харон сперва не проявил желания впустить их в нее. Он приказал им остановиться и объявил, что перевозит не живых, а только мертвых. Однако, взглянув на золотую ветвь, уступил и переправил обоих. На другом берегу им попытался преградить дорогу Кербер, но они последовали примеру Психеи. Сивилла заманила его медовой лепешкой, и пес не причинил им зла. Продолжая свой путь, спутники пришли к тому мрачному месту, где сын Европы Минос выносил окончательный приговор предстающим перед ним душам. Поспешив уйти подальше от этого неумолимого судьи, они вскоре оказались на Полях скорби, где обитали злосчастные любовники, которые, не справившись со своими бедствиями и страданиями, покончили жизнь самоубийством. В этом печальном, хотя и вызывающем невольное восхищение месте, среди миртовых рощ, Эней увидел Дидону. Он не мог поверить своим глазам. Та, заметив возлюбленного, заплакала.

– Это я был причиной твоей смерти? – задал он ей вопрос.

Она не взглянула на него и не удостоила ответом. Казалось, скорее можно было растрогать мраморную статую. Сам же Эней был настолько потрясен, что долго не переставал лить слезы после этой встречи.

Наконец они достигли развилки. Со стороны левой дороги доносились леденящие душу крики, стоны, резкие звуки ударов бичей и кандальный звон. Эней в ужасе остановился. Сивилла же велела ему ничего не страшиться и укрепить ветвь с золотыми листьями на стоящей на перекрестке стене. Там, налево, объяснила она, правит безжалостный Радамант, другой сын Европы, наказывающий грешников за их злодеяния. Правая же дорога ведет к Елисейским полям, где Эней встретит своего отца. Там, как они воочию убедились, не могли не вызывать восхищения ни поросшие шелковой травой зеленые луга и очаровательные рощи, ни великолепный свежий воздух и ласковое солнышко. Это была действительно обитель мира, спокойствия, блаженства. Здесь находились души великих и добросердечных людей: героев, поэтов, жрецов и всех тех, имена которых сохранились в человеческой памяти потому, что они помогали ближнему. Среди них Эней вскоре встретил и Анхиза, приветствовавшего сына с большой радостью. И отец и сын прослезились – это была встреча между мертвым и живым, сыновняя любовь которого оказалась настолько сильна, что привела его даже в царство смерти.

Конечно, им было что сказать друг другу. Анхиз проводил Энея к Лете, реке забвения, воды из которой должны непременно испить души тех, кто призван снова жить в верхнем мире.

Пьют забвенье они в уносящем заботы потоке…

Потом он показал Энею души тех, кто в будущем станет их потомками – его самого и Энея. В это время они ожидали у реки своей очереди напиться и забыть все то, что они совершили, и отчего страдали в прошлой жизни. Это были великолепные люди – будущие римляне, властители мира. Анхиз называл их одного за другим и повествовал об их будущих деяниях, которые люди не смогут забыть никогда. Перед прощанием он дал сыну советы: каким образом ему и троянцам лучше всего устроить жизнь в Италии и как избегать предстоящих им бедствий или справляться с ними.

Наконец они попрощались, но сдержанно, зная, что их разлука лишь временна. После этого Эней с Сивиллой отправились в обратный путь, а после Эней вернулся к кораблям. На следующий день троянцы отплыли в поисках обещанной им новой родины.

Троянцам предстояли суровые испытания. Причиной их бед снова стала Юнона. Она настроила наиболее сильные народы страны, латинов и рутулов, против намерения троянцев поселиться в Италии и сильно озлобила их. Престарелый Латин, правнук Сатурна и царь города Лация, был предупрежден духом своего отца, Фавна, не выдавать замуж дочь Лавинию, свое единственное дитя, ни за одного из соотечественников, но выдать ее только за чужеземца, который вскоре должен прибыть в их страну. От этого союза произойдет народ, самой судьбой предназначенный господствовать над всем миром. Таким образом, когда от Энея к Латину пришло посольство, прося для троянцев место на берегу и лесных чащ и полей и право на совместное пользование водами и воздухом, Латин встретил их с почетом, проявив максимум доброй воли. Он был убежден, что Эней и является тем зятем, которого ему предсказал Фавн, о чем он и поведал послам. У него никогда не было недостатка в друзьях, добавил он. Энею же попросил сообщить, что у него есть дочь, которой небо воспретило выходить замуж за кого-либо иного, кроме чужеземца, и он считает, что именно троянский вождь предназначен ей судьбою.

Вот здесь-то и вмешалась Юнона. Она вызвала из Аида Алекто, одну из фурий, и приказала ей развязать войну по всей стране, на что та с радостью согласилась. Прежде всего она воспламенила сердце царицы Аматы, жены Латина, внушив ей желание изо всех сил противодействовать женитьбе Энея на Лавинии. Затем она полетела к царю рутулов Турну, который до сих пор считался наиболее подходящим из всех претендентов на руку Лавинии. Посетить Турна и настроить его против троянцев было ей совершенно необходимо. Она сделала это под видом жрицы Юноны. Уже одной той мысли, что на Лавинии женится кто-то другой, было достаточно, чтобы привести Турна в бешенство. Услышав о посещении Латина троянским посольством, он решил немедленно пойти походом на Лаций и силой воспрепятствовать заключению какого-либо договора между латинами и пришельцами.

Третья попытка Алекто развязать войну увенчалась успехом. У одного крестьянина-латина жил олень, красивейшее существо и настолько ручное, что днем его отпускали гулять, а к вечеру он сам приходил к родным дверям. Дочь крестьянина ухаживала за ним с большой любовью: расчесывала ему гребнем шерсть и украшала рога гирляндами. Все крестьяне из дальних и ближних селений знали оленя и не давали в обиду. Любой, кто осмелился бы причинить ему вред, был бы жестоко наказан. А если бы подобный поступок совершил какой-нибудь чужестранец, это вызвало бы бурю возмущения во всей стране. Именно это и сделал юный сын Энея, направляемый рукой Алекто. Однажды он отправился на охоту, и он и его собаки были направлены фурией к тому месту в лесу, где лежал и отдыхал олень. Сын Энея выстрелил в него и смертельно ранил, но тому удалось добраться до дома к своей хозяйке, на руках которой он и умер. Алекто, естественно, позаботилась о том, чтобы весть об этом событии быстро распространилась и немедленно завязалась схватка между разъяренными латинами, намеревавшимися убить Аскания, и троянцами, защищавшими его.

Эта новость достигла Лация как раз после прибытия туда Турна. То обстоятельство, что его народ уже вооружился, и еще более зловещий факт, что войско рутулов расположилось лагерем перед городскими воротами, легли на плечи царя Латина тяжелым грузом. Его разъяренная супруга, несомненно, тоже сыграла свою роль в принятии им окончательного решения. Он заперся в своем дворце и решил пустить дела на самотек. Теперь, если бы пошла речь о том, как завоевать сердце Лавинии, Эней уже не мог бы рассчитывать на помощь своего потенциального тестя.

В Лации же существовал вот какой обычай. Когда объявлялась война, двое раздвижных дверей храма Януса, которые были заперты в мирное время, должны были быть открыты царем под звуки труб и крики воинов. Но Латин, заперший сам себя в своем дворце, не мог исполнить этот священный обряд. Пока горожане пребывали в нерешительности, не зная, что делать, Юнона, слетев с Олимпа, сама своей рукой сломала засовы и широко распахнула двери храма. Весь город заполнила радость – радость увидеть боевые порядки войска, сверкающее оружие, норовистых жеребцов и гордые знамена, радость от предстоящей войны не на жизнь, а на смерть.

Теперь маленькому войску троянцев противостояло громадное объединенное войско латинов и рутулов. Их вождь Турн был храбрым и опытным воином. В качестве мощного союзника Турна выступал Мезенций, прекрасный воин, хотя и настолько жестокий, что его подданные, многочисленный народ этрусков, восстали против него и вынудили бежать к Турну. Их третьим союзником была девушка по имени Камилла, которая была взращена и воспитана своим отцом среди глухих воинов; она еще ребенком, вооружившись луком или пращой, научилась сбивать быстрокрылого журавля или дикого лебедя, а ее детские ножки несли ее по земле так же быстро, как мчат журавля или лебедя по воздуху их крылья. Она прекрасно разбиралась во всех тонкостях военного искусства и великолепно владела как дротиком и двулезвийным топором, так и луком. К замужеству она относилась пренебрежительно. Она любила охоту, битву и свободу. Ее сопровождала группа воинов, среди которых были и девушки.

В этой опасной для троянцев ситуации Энея во сне посетил отец Тиберин, бог большой реки Тибра, недалеко от которой они расположились лагерем. Он приказал Энею выступить быстрым маршем вверх по течению реки и найти Эвандра, царя одного бедного городка, которому было суждено стать в будущем одним из самых гордых городов мира, когда башни Рима вознесутся до небес. Здесь, обещал речной бог, Эней получит ту помощь, в которой нуждается. На рассвете он выступил из лагеря с небольшим отрядом отборных воинов, и впервые в истории по Тибру поплыла лодка, заполненная вооруженными людьми. В стране Эвандра они нашли теплый прием со стороны царя и его юного сына Палланта. Провожая своих гостей во дворец, представлявший собой довольно неказистое сооружение, царь и его сын показывали им достопримечательные места городка: высокую Тарпейскую скалу, расположенный рядом с ней заросший ежевикой холм, посвященный Юпитеру (когда на нем поднимется гордый Капитолий), луг с пасущимися на нем коровами (здесь будет сооружен римский Форум, на котором будут решаться вопросы устройства целого мира). – Когда-то тут жили только Фавны и нимфы, – рассказывал им царь, – и племя дикарей. И так продолжалось до тех пор, пока сюда не прибыл Сатурн, бездомный изгнанник, бежавший от своего сына Юпитера. С ним все переменилось. Люди отвергли свои грубые и беззаконные обычаи. Он правил настолько справедливо и мирно, что время его правления до сих пор называют «золотым веком Сатурна». Но позже нравы изменились, мир и справедливость отступили под натиском алчности и кулачного права. Страной правили тираны, пока судьба не привела сюда меня, изгнанного из Греции, из моей милой Аркадии.

Когда старец закончил свой рассказ, путники дошли до скромной хижины, в которой он жил, где Энею пришлось провести ночь на куче листвы, покрывшись медвежьей шкурой. На следующее утро они поднялись на рассвете, разбуженные птичьим щебетом. Появился царь, сопровождаемый двумя большими собаками, его единственными телохранителями, и свитой. После завтрака он дал Энею совет. Аркадия (царь назвал свою новую страну так же, как называлась его родина) – слишком слаба, чтобы оказать троянцам сколько-нибудь существенную помощь. Но на противоположном берегу реки живет могучее и богатое племя этрусков, сбежавший царь которых Мезенций сейчас помогает Турну. Уже одно это может заставить этрусков выступить в военных действиях – настолько велика ненависть к прежнему правителю. Он – жестокое чудовище; причиняя людям страдания, замирал от восторга. Так, он изобрел способ умерщвления людей, ужаснее которого трудно себе представить: привязывал живого человека к мертвому – лицом к лицу и рука к руке, – и это смертоносное объятие приводило жертвы к отравлению трупным ядом и, как результат, к мучительной смерти.

Наконец против него поднялась вся Этрурия, но ему удалось бежать. Соплеменники твердо решили схватить его и наказать так, как он того заслуживает. Эней найдет в них надежных и мощных союзников. Что же касается его самого, то старый царь заявил, что пошлет Палласа, своего единственного сына, поступить на службу богу войны под командой троянского героя, а вместе с ним – конный отряд юношей, цвет аркадийской кавалерии. Кроме того, он подарил каждому из своих гостей породистого коня, чтобы те поскорее добрались до этрусского войска и смогли попросить этрусков о помощи.

А в это время троянцы, засевшие в своем лагере, окруженном только земляными укреплениями, и оказавшиеся без вождя и лучших воинов, испытывали сильное давление со стороны противника. Турн подверг лагерь серьезным атакам. В течение первого дня осады троянцы защищались вполне успешно, следуя строгому приказу, оставленному Энеем при отъезде, ни в коем случае не переходить в наступление. Но они существенно уступали неприятелю по численности; исход столкновения был неясен, если только они не сумеют известить Энея о том, что происходит. Вопрос состоял только в том, насколько это возможно, поскольку рутулы полностью окружили лагерь. Однако среди троянцев нашлись два человека, которые с презрением отвергли саму возможность просчитать свои шансы на успех или неудачу. Для них крайняя опасность такой попытки была уже достаточным основанием ее совершить. Они решили пробраться через лагерь этрусков под покровом ночи.

Их звали Нис и Эвриал. Первый из них был храбрым и опытным воином, а второй – юношей, новичком в военном деле, но исполненным храбрости и благородного желания совершать воинские подвиги. Они уже привыкли сражаться бок о бок. Там, где был один – в битве или в карауле, – там можно было найти и другого. Мысль совершить этот подвиг сначала пришла в голову Ниса, когда он, рассматривая лагерь противника, заметил, как немного в нем пылает костров и насколько слаб их огонь, и обратил внимание на то, что ночью в лагере царит такое глубокое молчание, как будто в нем заснули все или почти все воины. Он изложил свой план своему молодому другу, совершенно не допуская мысли, что тот может отправиться вместе с ним. Когда же юноша заявил, что он никогда не посмеет оставить друга одного, а тем более прятаться за чужой спиной, Нис почувствовал только горечь и отчаяние.

– Позволь мне идти одному, – умолял он. – Если со мной по случайности что-то произойдет, а в таких делах, как это, таких случайностей тысячи, ты выкупишь меня или погребешь мой прах, как должно. Вспомни, что ты еще так молод, и вся жизнь у тебя впереди.

– Пустые слова, – отвечал Эвриал. – Давай действовать сообща.

Нис понял, что переубедить друга невозможно, и с печалью согласился.

Они застали троянских вождей на военном совете и изложили им свой план. Он был тотчас же принят, и вожди сдавленными голосами и со слезами на глазах благодарили их и обещали большое вознаграждение.

– Я хочу только одного, – заявил Эвриал. – Моя мать находится здесь, в лагере. Она не захочет прозябать вместе с прочими женщинами. Она последует за мной. Я – единственное, что у нее есть. Если я погибну, то…

– Она станет моей матерью, – вмешался Асканий. – Она займет место моей матери, которую я потерял в ту, последнюю ночь Трои. Клянусь тебе в этом. И возьми с собой мой меч. Он тебя не подведет.

Потом друзья перебрались через ров и прокрались во вражеский лагерь. Везде лежали спящие воины. Нис прошептал: «Сейчас я расчищу для нас путь. А ты пока покарауль здесь». С этими словами он принялся убивать врагов одного за другим, причем делал это так ловко, что ни один из них не успевал издать ни звука. Ни один стон не вызвал у врагов тревоги. Вскоре к сбору кровавой жатвы присоединился и Эвриал. Когда они добрались до конца лагеря, за ними оставался коридор, в котором лежали только убитые рутулы. Но они запаздывали. Уже брезжил рассвет; конный отряд, прибывший из Лация, обратил внимание на сверкающий шлем Эвриала и окликнул воина. Когда же тот, не ответив, отступил назад, прячась за деревьями, рутулы поняли, что это – враг, и окружили лесок. В спешке друзья разделились, и Эвриал помчался в неверном направлении. Нис же, обеспокоенный его отсутствием, вернулся на его поиски и, никем не замеченный, увидел Эвриала в руках врагов. Но как спасти его? Ведь он – один. Положение было безнадежным, и все же Нис знал, что лучше попытаться спасти Эвриала и погибнуть, чем оставить друга в беде. И он напал на рутулов – один человек против целого отряда, и его копье сражало врагов одного за другим. Предводитель рутулов повернулся к Эвриалу и закричал:

– За это ты мне заплатишь!

Но прежде, чем он успел ударить его мечом, перед ним оказался Нис.

– Меня, меня убейте, – выкрикнул он. – Это я во всем виноват. Он лишь следовал за мной.

Но меч рутула уже вонзался в грудь юноши. В тот момент, когда Эвриал упал мертвым, Нис заколол его убийцу, а потом, пронзенный множеством дротиков, сам свалился на землю рядом с другом.

Все прочие события, связанные с пребыванием троянцев на италийской земле, происходят на полях сражений. Эней с большим этрусским войском вовремя возвращается и спасает осажденный лагерь. Разгорается ужасная война. С этого момента повествование превращается в не что иное, как перечень имен воинов, непрерывно сражающих друг друга. Битва следует за битвой, но все они похожи друг на друга как две капли воды. Погибает несчетное количество героев; реки крови орошают землю; из тугих луков летят стрелы, многочисленные, как градины; копыта горячих скакунов, выбивая из травы кровавую росу, топчут мертвые тела. Ужасы перестают быть таковыми задолго до конца поэмы. Все противники троянцев, естественно, перебиты. Камилла погибает, предварительно изложив подробную историю своей жизни; злодей Мезенций полностью получает по заслугам, но только после того, как погибает его храбрый юный сын. Впрочем, погибают и многие союзники, и среди них сын Эвандра Паллант.

В заключение Турн и Эней встречаются в поединке. На этот раз Эней, который в начале поэмы столь же человечен, как Гектор или Ахилл, трансформируется в какую-то странную, неестественную схематическую фигуру; он – уже не человеческое существо. Когда-то Эней вынес на плечах старика отца из горящей Трои и изо всех сил старался уследить за своим маленьким сыном, чтобы тот не отстал от него и бежал рядом; в Карфагене он с важным видом прогуливался в своем щегольском наряде по дворцу Дидоны, понимая, что такое – встретить сочувствие, ощутив которое можно сказать, что «слезы найдем мы и здесь, и здесь растрогает души смертных удел». Но на полях сражений в Лации он уже не человек; он страшный фантом.

Словно Афон, огромен герой, словно Эрике иль даже
Словно отец Апеннин, возносящий седую от снега
Голову в небо, где вихрь мохнатые падубы треплет.

В другой битве

Словно встарь Эгеон, про которого молвят, что
Сотня рук у него и полсотни уст, изрыгавших
Пламя, и тел пятьдесят, что от молний Отца заслонился
Он полусотней щитов, пятьдесят мечей обнажая,
Так победитель Эней по всей равнине носился,
С теплым от крови клинком.

Когда Эней сталкивается с Турном в последней схватке, ее исход совершенно ясен. Сражаться с Энеем для Турна столь же бессмысленно, как надеяться одолеть молнию или землетрясение.

Поэма Вергилия завершается гибелью Турна. Эней, как может предположить читатель, женится на Лавинии и становится родоначальником нового народа, который, по словам самого Вергилия, «не оставил в наследство другим народам такие вещи, как искусство и наука, но всегда помнил, что призван включить в свое государство все народы земли и установить власть, обеспечивающую их покорное подчинение, чтобы щадить смиренного и сокрушать гордого».

Продолжим тему, поднятую ниже в статье «Об архаических календарях». Незнакомым с предметом рекомендую первоначально прочитать мои статьи о киклическом эпосе в Википедии: Киприи, Эфиопида и другие (и про Илиаду, разумеется, если вы ее вдруг не читали).

Прочитаем текст «Илиады», забыв пока об интерпретации, которую дал «великому знамению» Калхант (еще лучше, если кто-то знает греческий, в отличие от меня):

hêmeis d" amphi peri krênên hierous kata bômous

Мы, окружая поток, на святых алтарях гекатомбы

herdomen athanatoisi tel ê essas hekatombas

Вечным богам совершали, под явором стоя прекрасным,

kalêi hupo platanistôi hothen rheen aglaon hudôr:

Где, из-под корня древесного, била блестящая влага.

enth" ephanê mega sêma: drakôn epi nôta daphoinos

Там явилося чудо! Дракон, и кровавый и пестрый,

smerdaleos, ton rh" autos Olumpios hêke phoôs de,

Страшный для взора, самим Олимпийцем на свет извлеченный,

bômou hupaixas pros rha plataniston orousen.

Вдруг из подножья алтарного выполз и взвился на явор.

entha d" esan strouthoio neossoi, nêpia tekna,

Там, на стебле высочайшем, в гнезде, под листами таяся,

oz ô i ep " akrotat ô i petalois hupopept êô tes

Восемь птенцов воробьиных сидели, бесперые дети,

okt ô, atar m ê t ê r enat ê ê n h ê teke tekna :

И девятая матерь, недавно родившая пташек...

enth" ho ge tous eleeina katêsthie tetrigôtas:

Всех дракон их пожрал, испускающих жалкие крики

mêtêr d" amphepotato oduromenê phila tekna:

Матерь кругом их летала, тоскуя о детях любезных;

tên d" elelixamenos pterugos laben amphiakhuian.

Вверх он извившись, схватил за крыло и стенящую матерь.

autar epei kata tekna phage strouthoio kai autên,

Но, едва поглотил он и юных пернатых, и птицу,

ton men arizêlon thêken theos hos per ephêne:

Чудо на нем совершает бессмертный, его показавший:

laan gar min ethêke Kronou païs ankulomêteô:

В камень его превращает сын хитроумного Крона;

(II 305-319)

Теперь подумайте над смыслом текста, а потом можете прочитать толкование:

hêmin men tod" ephêne teras mega mêtieta Zeus

Знаменьем сим проявил нам событие Зевс промыслитель,

opsimon opsiteleston, hoou kleos ou pot" oleitai.

Позднее, поздний конец, но которого слава бессмертна!

hôs houtos kata tekna phage strouthoio kai autên

Сколько пернатых птенцов поглотил дракон сей кровавый

okt ô, atar m ê t ê r enat ê ê n h ê teke tekna ,

(Восемь их было в гнезде и девятая матерь пернатых),

hôs hêmeis tossaut" etea ptolemixomen authi,

Столько, ахейцы, годов воевать мы под Троею будем;

tôi dekatôi de polin hairêsomen euruaguian.

Но в десятый разрушим обширную стогнами Трою.

(II 324-329)

Толкование достаточно странное: более естественным было бы предположить, что на десять лет должны указывать десять однородных предметов. Змея может указывать на десятый год, но если понять буквально, то на десятый год ахейцы воевать уже не будут, однако на деле десятый год оказался самым сложным. К тому же в «Илиаде» II 295 говорится о девятом, а не десятом годе.

Мировым древом обычно считается дуб. Однако есть ряд указаний и на платан (у Гнедича явор):

* Под платаном (или в ветвях платана) Зевс возлежал с Европой (Феофраст. История растений I 9, 5; Плиний Старший. Естественная история XII 11 // Лосев А.Ф. Мифология греков и римлян. М., 1996. С.226, см. с.216).

* Под платаном жила Лернейская гидра (Павсаний II 37, 4). У нее было, по некоторым авторам, девять голов (Аполлодор II 5, 2).

* Как отмечалось в литературе, сама Елена ассоциируется с деревьями.

Воробьев же принято связывать с Афродитой (Сапфо, фр.1, ст.10). Напомним, что Парис плавал в Трою с девятью кораблями (Ликофрон. Александра 101). На картине Полигнота, созданной на основе киклических поэм, на щите Менелая был изображен дракон «в воспоминание явившегося в Авлиде чуда» (Павсаний X 26, 3). Сакральный смысл восьмилетнего цикла и его существенная связь с драконами были продемонстрированы в предыдущем разделе.

Таким образом, формулируем наш тезис о смысле «великого знамения» (мега сема – ст.308) и попробуем его обосновать:

В первоначальном варианте мифа оно обозначало девять (то есть восемь ) лет войны. Гекатомба – намек на 100 (т.е. 99) месяцев цикла. Восемь воробьев – восемь обычных лет, их мать же – великий год. Кроме того, девять воробьев – девять лет любви Париса и Елены, красный дракон же – Менелай, который разрушит их идиллию. Дерево – понятное дело – находится в центре мира. Впрочем, тема вражды змей и птиц настолько универсальна и допускает настолько широкие ассоциации, что мы воздержимся от дальнейших толкований.

В скобках заметим, чтобы не забыть, что упоминания «совершивших сто жертвоприношений» в Индии и «победивших в ста сражениях» у кельтов и пиктов, которые в эпической традиции трактуются как совершенные одним лицом в течение 100 лет (что реально невозможно), должны указывать именно на этот цикл. Кроме того, это уже может казаться идеей-фикс, но соотношение 9 к 100 мы находим в знаменитом в античности месте («Илиада» VI 236), где рассказывается об обмене доспехами между Диомедом и Главком. Вспомним также, что эпитеты Аполлона Гекатобол и Гекатоэрг («дальновержец») созвучны гека («сто»).

На сбои в первоначальной версии указывает ряд признаков: у Псевдо-Аполлодора (Э III 18) говорится, что приготовления к походу заняли два года, а от возвращения в Мисию до собрания в Авлиде прошло 8 лет. Однако эпос не терпит «пустого времени». Возможно, в ранних версиях первый этап войны занимал как раз 8 лет, а фраза о двух годах добавлена в целях согласования версий.

Сторож, поставленный Эгисфом (Одиссея IV 527) или Клитемнестрой ждать возвращения Агамемнона, нес свою службу «долгий год» - ἐ τείας μ ῆ κος (Эсхил. Агамемнон 2) – идёт ли тут речь о последнем годе войны, или опять же подразумевается весь «великий год», пока она длилась - неясно.

15 лет – возраст Ахилла в начале войны (Псевдо-Аполлодор Э III 14), как и Тесея во время путешествия на Крит. Указаний на возраст Неоптолема мне обнаружить не удалось. Заманчиво предположить, что и ему первоначально было именно 15 лет. Таким образом, от начала войны, с которым связано попадание Ахилла на Скирос и рождение Неоптолема, до ее конца проходит как раз 16 лет – два великих года.

Ряд текстов указывают, что Патрокл (Аполлодор III 10, 8) и даже Ахилл (Еврипид. Елена 99) были среди женихов Елены. В «Киприях» эта версия исключена, ибо предполагается совпадение во времени рождения Ахилла и похищения Елены, но это ведет к существенным хронологическим трудностям и, вероятно, представляет собой нововведение Стасина. См. также Гесиод. Фр.204, ст.87- 92 М.-У. (упоминание, что Ахилл не был женихом, но сверстником Елены).

Теперь попробуем подкрепить нашу гипотезу рассмотрением другой не менее знаменитой поэмы. Общеизвестно, что скитания Одиссея длились 10 лет. Однако число это в поэме отдельно нигде не названо, хотя легко может быть вычислено. Согласно «Одиссее», её герой вернется домой на двадцатом году: «претерпевши немало, волей богов возвратился я в землю отцов через двадцать лет» (это число повторяется Одиссеем и автором настолько часто, что приобретает характер формулы - II 175, XVI 206, XVII 327, XIX 222, 484, XXI 208, XXIII 102, 170, XXIV 322), а Троянская война длилась 10 лет. Одиссей достигает земли феаков на двадцатый день (V 34, VI 171) после отплытия на плоту, сделанном из двадцати бревен (V 244). Пенелопе снится, что орёл убил двадцать её гусей (XIX 536).

Далее, в поэме говорится, что женихи сватаются к Пенелопе уже 3 года (II 89, XIII 377), и 3 года она ткала свою пряжу (II 106 = XIX 151 = XXIV 141). Менелай вернулся на родину на восьмой год (Одиссея IV 82).

Во время своих скитаний год Одиссей провел у Кирки (X 467) и семь лет у Калипсо (VII 259). Отметим, что в I и V песнях этот срок вовсе не упомянут. Другие указанные в тексте временные промежутки невелики: 10 дней (IX 83) от земли киконов до лотофагов, месяц они проводят на острове Эола (X 14), 10 дней (X 29) занимает плавание от его острова до Итаки, затем буря возвращает их к острову Эола, 7 дней занимает плавание до лестригонов (X 80), месяц они провели на острове коров Гелиоса (X 325), а затем 7 дней ели мясо (XII 399), 10 дней после крушения Одиссея носило по волнам (VII 253)

Обычно предполагают, что остальные два года нужно отвести на прочие скитания (Лосев А.Ф. Гомер. М., 1960. С.10), но прямых указаний на это нет, и следует помнить, что эпос не терпит «пустого» времени. Далее, в вымышленном рассказе Одиссея герой провел семь лет в Египте (XIV 285) и еще год (XIV 292) у некоего финикийца, причем в поход на Египет он отправляется через месяц после завершения Троянской войны, а промежуток между пребыванием у финикийца и попаданием на Итаку также невелик.

Как известно, Одиссей получил от Эола мех с ветрами, сделанный из кожи «быка девяти годового» (Одиссея X 19). Спутники же Одиссея выпустили ветры из меха, тем самым продлив его скитания. Кирка позже превратила их в «девятигодовалых свиней» (X 390).

Согласно «логике подобия» и изложенным выше аргументам, скитания Одиссея должны первоначально длиться как раз девятилетие, т.е., как мы уже выяснили, восемь лет (точнее, восемь лет по 12 лунных месяцев и вставочные три месяца – в эти три месяца примерно укладываются «прочие» скитания). Двадцать же лет (и вообще членение мифического времени на десятилетние этапы) введены Гомером или кем-то из его предшественников.

К тому же в «Одиссее» названы по именам как раз 15 женихов Пенелопы (Агелай, Амфимедонт, Амфином, Антиной, Демоптолем, Евриад, Евридамант, Евримах, Еврином, Ктесипп, Леодей, Леокрит, Писандр, Полиб, Полит), и когда в начале XXII песни убиты трое женихов, их остается ровно двенадцать (XXII 144), а Одиссей, стало быть, оказывается шестнадцатым .

Отметим, что наши рассуждения про «Илиаду» и «Одиссею» совершенно независимо дали схожий результат, что существенно подкрепляет гипотезу.

Как известно от достоверных свидетелей;) (Лукиан. Сновидение, или Петух 17), «во время этих событий Гомер был верблюдом в Бактрии». Есть и другие указания на то, что сильно ему доверять не стоит: парадокс в том, что число внутренних противоречий у Гомера даже превышает число расхождений с другими поэмами эпического кикла, хотя по логике Нового времени, должно быть наоборот (хотя и преувеличивать число этих противоречий не стоит).

Слегка отвлечемся от темы и защитим Гомера от одного мнимого противоречия, которое у него находит Л. С. Клейн (Анатомия «Илиады». СПб, 1998. С.225): «Брисеида была там [в Лирнессе] женой Минеса, так что она оказывается не девой, и клятва Агамемнона в IX и XIX книгах – в том, что он не восходил на ее ложе, - лишена смысла. Эта клятва сохранилась в поэме пережиточно. … Все эти несообразности – следы правки. В прежнем рассказе о Брисеиде она была девой, жила в Брисе, имела отца и трех братьев, которые погибли при нападении Ахилла». Если задуматься, то станет очевидным, что если бы она была девушкой, тот факт, восходил ли Агамемнон на ее ложе или нет, мог бы быть установлен путем простого обследования, и никакие клятвы тут не нужны. А вот если она уже не девушка, проверить этот факт сложнее, и как раз здесь полезна клятва (слова рабыни мало кого интересуют). Так что всё логично. Если кто-то готов столь же логично объяснить найденные мной противоречия, я готов выслушать.

Тут мне вспомнилась поразившая меня когда-то цитата на тему исчисления времени: «Сэмми взял разболтанное кресло и сел лицом к фигуре, освещенной лучом. Прошла сотня секунд. Две сотни. Последние лучи заката угасали» (Вернор Виндж . Глубина в небе. М., 2000. С.16). Что предполагает данный текст?

А теперь, возможно, наиболее интересный вопрос – откуда же у Гомера взялись именно десятилетние сроки. Мой тезис, который я сейчас не буду подробно разворачивать, таков: десятичный счёт выраженно антропоцентричен (так как пальцев – десять). Восьмилетний же цикл сакрален . Временные указания в эпосе – не индикаторы физического времени, а символы. Таким образом, замена старого деления времени новым подчёркнуто антропоцентрична (избегание чудесного вообще свойственно Гомеру).